Как делаются экономические прогнозы? На чем основываются? Насколько оправдываются? На эти и другие вопросы «Российской газеты» ответила директор по исследовательским проектам и экспертным разработкам ФАНУ «Востокгосплан» Елена Агешина.
Для разработки долгосрочных прогнозов социально-экономического развития территорий в Востокгосплане используют многоотраслевую цифровую модель «Регион – прогноз», которая с помощью сложной системы математических уравнений обрабатывает большие массивы статистических данных.
В 1,7 раза может вырасти в 2036 году экономика Дальнего Востока по сравнению с показателями 2023-го. 83 триллиона рублей составят за этот период инвестиции в основной капитал. Предположительно на уровне 7,9 миллиона человек стабилизируется население. Такие данные приведены в социально-экономическом профиле макрорегиона, опубликованном Восточным центром государственного планирования.
Елена Юрьевна, что такое прогноз развития территории? Есть ли обязательные «единицы измерения экономики», которые должны быть в нем представлены? А необязательные?
Елена Агешина: Начнем с того, что экономический прогноз – это не гадание на кофейной гуще, а процесс конструирования будущего региона, сбалансированного по целям и ресурсам, на основе статистики прошлого и экспертного видения. Поэтому в нем представлены все «единицы измерения», а именно все разделы и классы экономики согласно видам экономической деятельности.
Мы в Востокгосплане делаем долгосрочный прогноз для округа на базе многоотраслевой цифровой модели «Регион – прогноз», которая с помощью сложной системы математических уравнений обрабатывает большие массивы статистических данных.
Работу эту возглавляет доктор экономических наук, профессор Владимир Цыбатов. Модель сложная, многоотраслевая. Сейчас мы можем делать прогноз на период до 2036 года. Кроме того, по запросу регионов формируем прогнозы для них. Они более краткосрочные, составляются в соответствии с трехлетними планами бюджетов. Мы также применяли модель для разработки экономической части мастер-планов городов Дальнего Востока и Арктики.
Региональные прогнозы сильно отличаются от прогнозов национальной экономики. Они более сложные и требуют большего количества оценок. Регион – открытая система, которая взаимодействует и с другими субъектами Федерации, и с остальным миром, а эти потоки плохо улавливаются статистически. Да, в региональные прогнозы могут быть внесены дополнительные параметры. Например, для Забайкалья мы к нашей модели по просьбе краевых властей добавили блок автоматического сбора показателей и прогнозируемых параметров валовой прибыли предприятий.
Может ли прогноз оказаться необъективным?
Елена Агешина: Конечно. Например, мы анализировали прогноз одной дальневосточной территории и увидели странную тенденцию: экономика растет, а доходы бюджета идут в противоположном направлении. Получается развилка, которой быть не может. Это говорит о том, что в регионе за один показатель отвечает одно ведомство, за второй – другое. В дальнейшем данные просто сводят и не анализируют. Например, специалисты прогнозируют развитие лесной отрасли и не видят, что происходит в сельском хозяйстве, не учитывают, что в обеих растет занятость, а трудовых ресурсов в таком количестве в регионе нет.
Многие экономисты при прогнозировании пользуются исключительно трендовыми методами (выстраивание той самой динамики отчетных данных) и не заботятся о сбалансированности итогов. Это приводит к сильным искажениям уже на этапе среднесрочного прогнозирования до пяти лет. А на горизонте 10-20 лет результаты могут быть просто неприличными. Например, в официальных отчетах одного из регионов СФО мы увидели такое: численность трудовых ресурсов в конце прогнозного периода превысила численность населения.
Дело в том, что для разработки прогноза необходимы не только отчетные данные, но и цифровая модель социально-экономической деятельности субъекта, а также сценарий регионального развития. Все это есть в нашей модели, поэтому она ошибок не пропускает. Ее прогнозы сбалансированы по всем показателям.
То есть, причина в неправильном подходе?
Елена Агешина: Не только. Прогнозы – это часть системы стратегического управления. Главная задача экономического прогнозирования – увидеть ограничения и угрозы развития, чтобы принять превентивные меры. Целевые ориентиры развития Дальнего Востока сейчас другие, нежели три года назад. Конструирование будущего проводится для вполне конкретных целей и конкретного поведения внешнего окружения. Если окружение резко меняется, то трансформируются цели, а с ними и образ будущего.
Кроме того, когда мы разрабатываем прогноз региона, то порой говорим: «Коллеги, у вас такие-то цели недостижимы. Чтобы приблизиться к ним, нужны дополнительные усилия». И предлагаем необходимые управленческие решения. Власти делают все, чтобы исправить ситуацию, повлиять на ход развития экономики.
Это постоянная работа, постоянные корректировки. Как пример – Сахалинская область. Нефтегазовый сектор приносил большие доходы, что позволяло развивать многие сферы региональной экономики. При таком объеме ресурсов область могла ставить перед собой разнообразные цели. Прогноз был соответствующим. И вот нефтегазовый сектор стал проседать. Сахалинцы задаются вопросом: «За счет чего мы добьемся таких же темпов развития на таком-то временном промежутке?». Наша умная модель «смотрит» на сферы, которые способны дать аналогичные эффекты. Интуитивно можно предположить, что надо вложиться в туризм. Но расчеты модели «Регион – прогноз» показывают, что потребуется много денег, а эффект не будет достигнут. Нужны другие варианты, и мы ищем, просчитываем их.
Что легче прогнозировать, а что сложнее?
Елена Агешина: Чем меньше объект, тем сложнее его прогнозировать. «Малыши» резче реагируют на инвестиции, экономические шоки и внешние воздействия. Регионы с населением менее 500 тысяч человек считаются трудными для прогнозирования еще и потому, что в их экономике отсутствуют многие классы, что делает модели нестандартными. В ДФО пять таких регионов – Камчатский край, Магаданская, Еврейская автономная, Сахалинская области, Чукотский АО. Еще сложнее прогнозировать развитие городских округов и сельских поселений: чем меньше объект, тем скуднее он описан статистически.
Для нас сложной была модель города Анадырь, где проживают менее 15 тысяч человек. И в экономике там нет многих видов деятельности. А легче всего прогнозируется, конечно, сам Дальневосточный федеральный округ, где живет почти восемь миллионов человек. Так, в анадырской модели по некоторым видам деятельности за год может произойти рост и в два, и в три раза – построили одну теплицу, и цифры моментально показали скачок в сельском хозяйстве. А большие экономики эти выбросы поглощают.
Самый трудный объект – один человек. Его спрогнозировать практически невозможно. Толпа уже более или менее прогнозируема. Как будет вести себя в экономическом плане одна мастерская, порой не поймешь, если их десять, – уже легче, а когда тысяча – совсем хорошо.
Какие еще факторы влияют на разработку прогнозов?
Елена Агешина: Например, президент страны каждый выборный цикл формирует национальные цели. Когда мы прогнозируем, то обязательно учитываем эти ориентиры, так как понимаем, что концентрация усилий, мер поддержки, денег будет сосредоточена в этих направлениях.
Кстати, прогноз, помимо прочего, еще и интересный управленческий инструмент. Например, в прогнозах Центрального банка данные по инфляции стремятся к целевому ориентиру в четыре процента. И таким образом коллеги своим прогнозом посылают сигнал другим экономическим агентам, управляют их ожиданиями.
Случались ли ситуации, когда разработанный прогноз развития территории удивил вас?
Елена Агешина: Да, такое бывает. Первая мысль: наверное, модель ошиблась. Начинаешь проверять и видишь, что расчет был верным. Просто в своих ожиданиях мы не можем принять во внимание все, что учитывает «Регион – прогноз». Вот и удивляемся.
Это нередко случается при расчете демографических показателей, поскольку они зависят от демографических волн, уровня жизни и огромного числа других факторов. Например, мы еще несколько лет назад предупреждали, что придет очередная волна низкой рождаемости. Объективный показатель – эхо перестроечных времен. И наши расчеты показывали, что нужно более вдумчиво подходить к строительству детских садов с точки зрения долгосрочного, а не краткосрочного планирования.
Вы говорите о цифровых моделях. А есть ли в прогнозах место эксперту, его ощущению?
Елена Агешина: Именно эксперт видит за цифрами явления, инвестиционные проекты, людей, решения. Цифры начинают «разговаривать», только когда есть специалист. На старте разработки прогноза мы загружаем в нашу модель около 200 параметров, и недостаточно просто взять определенные данные. Есть такие показатели, которые как раз впитывают в себя экспертное мнение – ожидаемые цены на рынках, в том числе нефти, стоимость рубля, ключевая ставка Центробанка и так далее.
Но оценки экспертов имеют свои ограничения. Их точно подметил Герберт Гувер, который сказал своим помощникам: «Найдите мне одноглазого экономиста! А то я только и слышу: «Если посмотреть с одной стороны…», «Если посмотреть с другой стороны…». Вот цифровая прогнозная модель, пропуская через себя множество данных и экспертных мнений, через оценку сложных взаимосвязей большого числа показателей и отсев нереалистичных сценариев и позволяет получить сбалансированный выверенный прогноз от такого беспристрастного экономиста.